Бомба для братвы [= Мастер взрывного дела] - Андрей Ильин

Политикой, экономикой и страной управляла расчетливая жестокость. Умение в самый неожиданный момент нанести максимально разящий удар в самую уязвимую точку. Желательно расположенную ниже пояса противника. Чтобы наблюдающие за политическими баталиями зрители ничего, кроме дружеских улыбок и рукопожатий, не заметили.

Именно эти, без оглядки на порядочность и милосердие, удары и делают историю. И следы именно этих ударов искал главный охранник страны.

Глубоко он не забирался. Чемпионы подковерной драки времен былых общеизвестны. И почитаемы. Как реформаторы и спасители отечества. Именно потому и почитаемы, и уважаемы, что умели бить в полную силу, нимало не задумываясь о последствиях своего удара для ближнего. А тот, кто задумывался, хотя бы на один малый миг, погибал от их ударов. Таким образом совершался естественный отбор политиков.

Но древняя история главного телохранителя заботила меньше всего. Его интересовала история последних десятилетий, в событиях которой он надеялся найти ответ на мучившие его вопросы. Ну или хотя бы намек на эти ответы. Он искал силу, которая, кроме известных ему сил, могла вмешиваться в ход исторических событий. Недавней истории. И настоящей истории.

Ссора руководителей двух республик. О которых не узнала и теперь уже никогда не узнает широкая публика. Ссора жесткая, которую не смог уладить их Старший Брат. Ссора, усугубленная тем, что в дела государственных чиновников такого ранга не могли вмешиваться ни КГБ, ни МВД, ни прокуратура. Кипение страстей, взаимные обвинения и вдруг — тишина и умиротворение. Словно кто-то вылил на разгорячившихся бойцов ушат холодной воды.

Кто вылил? Отчего вдруг случились тишина и умиротворение?..

Территориальный конфликт двух автономных территорий. Угрозы, столкновения на границах. Впору разводить враждующие стороны с помощью войск. И вдруг неожиданное примирение первых лиц конфликтующих сторон. Рукопожатия, братания, народные игрища…

Пикировка первого лица одной из западных республик с Центром. Требование полномочий и попытки реального расширения полномочий. Рост популярности и поддержка на местах. И вдруг нелепая гибель в автомобильной катастрофе, которая мгновенно свела на нет наметившийся было конфликт…

Массовый уход в отставку высших политических руководителей в другой национальной автономии. Судя по всему, измышлявших какой-то недобрый заговор. А почему вдруг уход? По каким причинам? Что вынудило их без борьбы сдать свои, в общем-то, небезнадежные позиции?..

Несколько недель начальник президентской охраны вносил в свое досье все новые и новые события недавней отечественной истории. Те, которые ему были не совсем ясны. За которыми просматривались какие-то закулисные интриги.

Несколько недель собирал, а потом, по одному, пригласил к себе руководителей подразделений бывших силовых ведомств. По-приятельски пригласил. Чтобы узнать, как им живется на заслуженном отдыхе, и предложить издать за счет различных благотворительных фондов свои, бесценные, с точки зрения свидетельств эпохи, мемуары.

И кое-что у них спросил. Кое-что из того, что было в его досье.

— Это мы. Точно! Как сейчас помню. Вызвал меня Первый и говорит, — поделился по секрету бывший начальник одного из главных Управлений КГБ…

— Наша работа! — признался другой высокопоставленный чиновник былого МВД. — Чего уж теперь скрывать. Что было, то было. Пришлось попотеть. Ну и слегка нарушить…

— И здесь мы тоже помогали. Не без того…

— А здесь?

— А вот здесь нет…

— И это тоже не наше. Здесь дело как-то само собой разрешилось.

— Так, может, кто другой, кроме вас, поспособствовал?

— Нет. Больше некому. Я, помнится, этот вопрос со всеми другими коллегами-руководителями обсуждал. Как, понимаешь, на самом высоком уровне обсуждал. На котором сам тогда пребывал. И, помнится, мы даже что-то такое руководству предлагали. Но нас остановили. Сказали, не надо туда лезть со своими дубовыми методами. Да, так и сказали — дубовыми. Что если что-то делать, то только строго в рамках социалистической законности. А лучше вообще не делать, мол, как-нибудь все само собой образуется. И точно. Образовалось. Мы еще порадовались, что дров наломать не успели…

— А тут?

— И тут не мы. То есть не только не мы, но и вообще никто. Если бы кто, я о том бы знал. Я тогда обо всем знал…

— Нет. Не мы…

— Не мы…

И вдруг удача. Просто-таки подарок в руки.

— Нет. Не мы. Гришка это. Его работа.

Никакие Гришки в то время в высших креслах силовых министерств не сидели. Петьки сидели, Мишки, Сашки. И прочие друганы-приятели. Гришек не было.

— Какой Гришка? Что-то я никаких упоминаний о нем в архивах не нашел.

— И не мог найти! О нем никто не знает. И тогда не знал. Кроме самых-самых.

— Кто он, Гришка этот?

— Гришка — он и есть Гришка. Я, конечно, этого рассказывать не должен… Ну да дело давнее. Чуть не сорок лет прошло. Все, как говорится, быльем поросло. И Гришки того давно нет. И службы его. И меня скоро не будет. А ты нынче при деле, при чинах. Тебе надо знать, на кого равняться. С кого пример брать. На нас равняться. На меня. На Петра. Или на Гришку вот.

— Как же на него равняться, если я о нем ничего не знаю?

— Правильно, не знаешь. Так и задумано было, чтоб никто не знал.

— Кем задумано?

— Точно не скажу. Но скорее всего Иосифом Виссарионычем. Очень эта служба была по его характеру. Чтобы никто о ней ни сном ни духом. А она обо всех. И чтобы любые его приказы — под козырек. Без оглядки там на всяких прокуроров.

— Зачем ему еще одна служба? У него же Лаврентий Палыч был, который тоже без прокуроров.

— Во-от. В том-то и вся соль. Что Лаврентий был. Что вначале на побегушках был, а потом такую махину, как министерство свое, поднял, за которой, как за стеной, схоронился.

— Ты что, хочешь сказать, что Хозяин не мог его из-за той стены выколупнуть?

— Может, мог. А может, не мог. Ты лучше над таким фактиком задумайся, на такой вопрос ответь — отчего все прежние министры НКВД больше пары-тройки лет в своих кабинетах не сидели? А из тех кабинетов в распыл шли. А Лаврентий сел — как врос. Отчего его эта чаша миновала? Ведь знал Хозяин, что нельзя одного и того же человека дольше нескольких лет на такой должности держать. Что подчищать надо вместе с верхушкой аппарата, чтобы сами себя не переросли. Это же не Министерство сельского хозяйства, второе ничем, кроме неурожая, опасным быть не может.

— А отчего тогда действительно не убрал? Если знал.

— Момент упустил. Все недосуг было. Вначале конкурентов давил, чтобы его не сожрали. Потом война. А после войны оглянулся — ручки коротки. Ну, может и не коротки, а только рискнуть не решился. Отчего и помер.

— Отчего помер?

— От него помер. От него самого и помер. Только до того, как помереть, успел Хозяин создать противовес. Создать успел, а на ноги поставить нет.

— Противовес?

— Ну да. Лаврентию противовес. Тот к тому времени уже столько сил под себя подгреб, сколько у самого Хозяина не было. Все под Лаврентием ходили. И Хозяин ходил. Ну ты сам прикинь: охрана ближняя чья? Его! А Кремля охрана? И правительственных учреждений? Опять его! Прислуга, челядь на ближней и дальней дачах? Снова его! Вокруг обложил.

И Хозяин это понимал! Понимал, что неизвестно кто первый, если, допустим, он надумает Лаврентия, врагом народа объявить. Вернее, объявить-то, может, объявит, а больше ничего не успеет. По причине быстрого апоплексического удара, который впоследствии случился.

Не мог Хозяин в одиночку против Берии воевать. Уже не мог. Вернее, официально, как генералиссимус и всякое такое прочее мог, а в реальной закулисной борьбе уже нет. В ближней драке ведь не тот побеждает, кто войска имеет, а тот, у кого кинжал длиннее. И кому его сподручнее под ребра врагу засунуть. И вот здесь Хозяин проиграл. Страну забрал, а ближний круг упустил.

Оттого и понадобилась ему еще одна ближняя, направленная против Лаврентия сила. Такая сила, чтобы никто о ней не знал! Чтобы, главное, о ней самый опасный его конкурент не знал, который уже к власти потянулся.

Вот тогда, я думаю, и возникла эта организация. Но только спасти своего основателя не смогла. Не успела. Почувствовал Берия, что не сегодня-завтра до него доберутся. Что не станет Хозяин дожидаться, когда его где-нибудь втихую подушками удавят. Что что-нибудь такое придумает. И первым ударил.

Но только, думаю я, организация та свое взяла. Даже не оттого, что покойного Хозяина любила. Из чувства самосохранения. Из-за того, что понимала — если Берия к власти придет, он до них доберется. Всю землю на десять метров вглубь перероет, а найдет! И в ту землю зароет.

— Так ты думаешь?..

— Уверен! Иначе отчего бы это Хрущ, за которым тогда никакой силы не стояло, вдруг решился с Берией схлестнуться? Которому не чета. Кто-то его на это надоумил. Кто-то убедил, что в той драке победить можно. Если неожиданно ударить. Сам бы он никогда на такое не решился. Сам он Берию до икоты боялся. Как и все прочие. Вот я и думаю, что подсказал ему кто-то момент. И сценарий. Кто-то, кто Лаврентия меньше других боялся.